Через минут пять Федя вновь оказался на улице.

Вперёд, мои отважные воины! Червячки накинулись на Федю, и тот снова начал дёргаться, как нервнобольной.

— И так будет до вечера, — прошептал я ему, оказываясь рядом. — А может, и завтра, и послезавтра…

— Ах ты сволочь, — прошипел Федя. — Я пожалуюсь Анфисе.

— И как докажешь? — ухмыльнулся я. — Она же ничего не заметила. И в этот раз не увидит ничего. Подумает, что ты псих какой-то.

— Пошёл ты, — процедил Федя.

Ну хорошо, ты сам выбрал свою участь. Я отошёл от него, чтобы не привлекать внимания. И приказал червячкам продолжать своё дело.

Феди хватило на полчаса. Со слезами на глазах он подошёл ко мне.

— Я не знаю, что по мне ползает. Сними это с меня… пожалуйста, — взгляд его был отчаянным и умоляющим.

— Я уберу своих друзей… если сделаешь то, что я скажу, — ухмыльнулся я.

— Что ты хочешь? — снова всхлипнул Федя.

— Скаж-жи правду Лене и Анфисе, — прожёг я его взглядом. — Как вы меня подставили.

— Хорошо… сними, — попросил он. — А то я уже не мо-могу.

Я приказал червячкам возвращаться в свои норки.

— Но учти, если что не так — они могут вернуться, — предупредил я. — Я слежу за тобой.

Федя закивал, облегчённо улыбаясь.

Следом он подошёл к Анфисе и повёл её в сторону здания детского сада. По пути к ним присоединилась и Лена.

Конечно, я отправил змейку. Мне нужно было не только убедиться, что этот засранец сознается и заложит Демидова-младшего. Важен был и момент триумфа, осознания, что я выкрутился и победил!

В итоге, наблюдая за признаниями Феди, за тем, как краснеет лицо Анфисы, а Лена начинает довольно улыбаться — я отозвал астральную питомицу.

И, конечно, возликовал, когда Лариса собрала всех детей вечером. Возле неё встала Лена и ещё две воспитательницы.

— Итак, дети, мы вас собрали, чтобы рассказать о том, что Серёжу Смирнова пытались оклеветать, — начала Анфиса с позиции старшей, — и сделать так, чтобы ему объявили второй выговор. Это бы произошло. Но Федя вовремя сознался. Поэтому мы посовещались и решили Федю не наказывать, хотя он тоже участвовал в этом преступлении. А Коле Демидову объявляется первый выговор.

— Да за что⁈ — вскрикнул этот мелкий подонок.

— За то, что ты пытался подставить Серёжу… и обмануть остальных, — строго ответила Анфиса.

— Не было такого! — попытался оправдываться Демидов-младший.

— Помолчи, пожалуйста, — резко заткнула ему рот Анфиса.

— От себя хотела бы добавить пару слов, — вышла вперёд Лена, посмотрев в мою сторону и как-то загадочно улыбнувшись. Явно догадалась, что Федя бы просто так не пришёл с повинной. — Очень плохо кого-то обижать. И конечно, врать тоже. Правду обязательно узнают.

— Да-да, обязательно мы всё узнаем, как бы кто ни хитрил, — добавила Анфиса. — И тогда — обещаем — каждого участника ждёт строгий выговор. А о том, что будет после трёх выговоров, вы знаете. Кто поменьше — того переведём в ясельную группу. Кто постарше — в другой садик… уже не элитный, сами понимаете.

Скорее всего, воспитательницы придумали это правило на ходу, потому что я нём раньше не слышал, да и родители тоже. Но ход хороший, так малышня начнёт думать о последствиях своих действий.

Дети молчали и внимательно слушали. Лишь Демидов злобно посматривал в мою сторону.

Ну что, шкура мелкая, один-один, да? Попробуй теперь вякни. Я подмигнул ему и широко, очень добродушно, улыбнулся.

После внепланового собрания нас начали забирать родители. Лена вкратце рассказала маман, что произошло.

— Да что вы говорите? — мама Наташа прижала руки к груди. — Ну слава всем богам, что всё разрешилось.

— Не переживайте, всё хорошо, — ободряюще улыбнулась ей Лена. — Я же обещала заботиться о Серёже. Стараюсь по мере сил.

— Спасибо вам, Елена Юрьевна, — ответила маман. — Уж и не знаю, как вас благодарить.

— Одного «спасибо» достаточно, — кивнула Лена.

После этого непродолжительного разговора мы покинули садик. И сели у проходной в коробку, на которой подъехал батя.

Пора возвращаться к своим питомцам.

Только сейчас я понял, как по ним соскучился.

Но с Кузей у меня была особенная связь. Я очень хорошо чувствовал, насколько сильно он меня ждёт.

Поместье Смирновых, вечер.

Вернувшись домой, я довольно плотно поужинал. А самое главное — вкусно. Мои зубы — в полку́ которых прибыло ещё на четыре молочных — впились в сочную куриную ножку.

Да, так сытно я давно не ел.

Откинулся на спинку стула и озадаченно взглянул на пышку. Няня была словно в воду опущена.

— Серёжа, ты уже покушал? — пробормотала Лариса. — Сок яблочный будешь или чаю налить?

— Сок, — ответил я, продолжая гадать, что же стряслось с пышкой.

Выпил содержимое стакана, после чего няня отвела меня в детскую.

Я взял на ручки Кузю, который уже успел натрескаться сала.

Ну что ж, пора позаниматься. Сел в кресло перед интерактивной доской, Кузя блаженно растянулся у меня на коленях, свесив свои лапки, и задремал.

— Я отойду на полчасика, — пробормотала пышка.

Я кивнул. Отличное решение. Нечего у меня над душой стоять.

Когда няня скрылась в коридоре, я услышал тихие голоса — её и Аннушки. Они о чём-то разговаривали на кухне.

Конечно, я отправил змейку. Надо узнать, в чём дело.

— … И вот прям обидно, Ань, — чуть ли не плача, выдохнула пышка. — Сегодня весь день не обращает на меня внимания.

— Ты о чём? Ираклий с тебя глаз не сводит, — ответила Аннушка.

— Да нафиг он мне сдался? Я не про Ираклия, — ответила эмоционально пышка. — Захарыч.

— А-а-а, — протянула служанка. — Ну да, вообще не замечает.

— И чего я ему плохого сделала? — всхлипнула пышка.

— Да ты же сказала ему «нет», вот он и потерял интерес, — ответила Аннушка.

Судя по всему, они пили чай. Раздался звонок ложечки о блюдце.

— Да не говорила я так, — ответила пышка. — Просто он подошëл слишком… как это правильно сказать.

— Нагло?

— Напористо, вот, — нашла нужное слово пышка. — А я и растерялась. Да и не привыкла я так…

— А ты бы хотела с ним… ну это… — Аннушка намекала достаточно красноречиво.

— Даже сама не знаю… Может, и да, но возможно, и нет. В общем, не знаю. В голову будто соломы кто-то напихал.

— Ещё не всё потеряно, Ларис, — попыталась приободрить её Аннушка. — Всё наладится. Обратит он на тебя внимание.

— Да ну его… — ответила няня.

Затем они переключились на мало интересующие меня темы. Начали болтать о погоде и сериалах.

Вот я заметил Рэмбо, который сидел снаружи на ближайшем дереве. Окно кухни было открыто, и он, скорее всего, слышал каждое доносившееся оттуда слово.

Вот птичка засветилась и улетела на задний двор. Там Захарыч должен был колоть дрова для камина.

Неужели Рэмбо передаст слуге разговор? А вот это интересно.

Змейка, ну-ка, проследи за попугаем.

М-да, исповедь Ларисы Батьковны была последним актом отчаяния. Это факт.

Если птичка не расскажет Захарычу, что он пышке не безразличен, надо подумать, как это сделать по-другому.

Хотя вот я увидел глазами змейки, как Рэмбо сел на обух топора, который торчал из большого бревна.

— Чего тебе, пернатый? — Захарыч повернулся, держа в руках несколько поленьев, и замер. — Давай отсюда! А ну, кыш, говорю! Не мешай работать.

— Р-РЭМБО ВСЁ СЛЫШАЛ, — издалека начал попугай. — Р-РАЗГОВОР ОЧЕНЬ СЕКР-РЕТНЫЙ. ПР-РО ЛАР-РИСКУ И ЗАХАР-РЫЧА!

— Ты серьёзно? — уставился на птичку Захарыч. — А ну, говори. Живо!

— МОЖЕТ, ПО Р-РЮМАШКЕ, СУДАР-РЬ? — ответил Рэмбо и наклонил голову, заклацав клювом.

— Ах ты ж вымогатель, едрить тебя через коромысло! — Захарыч огляделся. Затем достал из кармана штанов фляжку. Открыл крышку, наполнил её и протянул попугаю. — На, держи.

Рэмбо опустил клюв, втягивая в себя алкоголь. Потребовал ещё и также выдул вторую порцию.